Покаяние эпохи Перестройки
Jul. 10th, 2016 11:02 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kalbit07Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
ed_glezin в Покаяние эпохи Перестройки
ed_glezin в Покаяние эпохи Перестройки4 июля 1988 года Политбюро приняло постановление "О сооружении памятника жертвам репрессий".
Это было своеобразным покаянием компартии перед своим народом. То самое покаяние о котором говорил Тенгиз Абуладзе в своем киношедевре, ставшим одним из символов освободительной Перестройки.
В итоге 30 октября 1990 года на Лубянке был установлен памятник "Соловецкий камень".
Постановление Политбюро ЦК КПСС о сооружении памятника жертвам репрессий
04.07.1988
О сооружении памятника жертвам беззаконий и репрессий.
1. Воздвигнуть в Москве памятник жертвам беззаконий и репрессий, имевших место в годы культа личности.
2. Поручить тт. Захарову В.Г. (Минкультуры СССР) и Сайкину В.Т. (Мосгорисполком) внести предложения по этому вопросу с учетом обсуждения, состоявшегося на заседании Политбюро ЦК.
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/66140
Постановление Политбюро ЦК КПСС «Об увековечении памяти жертв репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов»
28.06.1989
№ 161, п. 47. Об увековечении памяти жертв репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов.
В стране в целях восстановления исторической и социальной справедливости проводится большая работа по полной реабилитации всех граждан, ставших невинными жертвами массовых репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов. Принимаются меры по неукоснительному обеспечению прав реабилитированных и их родственников, возмещению причиненного им материального ущерба, создаются памятники жертвам репрессий, открываются кладбища.
Вместе с тем, как свидетельствуют поступающие в ЦК КПСС обращения, письма и заявления, работа по увековечению памяти жертв репрессий в ряде республик, краев и областей ведется еще недостаточно организованно и последовательно. Некоторые партийные и советские органы не проявляют должной активности, слабо используют возможности общественности, специально созданных комиссий в соответствии с постановлением ЦК КПСС от 6 января 1989 г.* и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. и таким образом упускают инициативу из своих рук.
ЦК КПСС постановляет:
1. Предложить ЦК компартий союзных республик, крайкомам и обкомам партии, местным Советам народных депутатов активизировать работу по увековечению памяти жертв репрессий, в том числе умерших в местах ссылки.
Принять необходимые меры по признанию мест захоронений официальными кладбищами, сооружению памятников и мемориалов. Средствам массовой информации освещать проводимые мероприятия.
2. Рекомендовать Советам народных депутатов разработать и осуществить мероприятия по приведению в надлежащий порядок и охране мест захоронений жертв репрессий, в том числе умерших в ссылке. Шире привлекать к этой работе органы внутренних дел и государственной безопасности. Проводить необходимую разъяснительную работу, с тем чтобы исключать случаи самовольных раскопок и перезахоронений.
3. Расходы, связанные с увековечением памяти жертв репрессий, осуществлять за счет государства, в связи с чем предложить Совету Министров СССР изыскать необходимые средства.
Поддержать предложение общественности о привлечении для этого добровольных средств, собранных гражданами.
4. Опубликовать в печати данное постановление в изложении.
РГАНИ. Ф. 3. Оп. 103. Д. 177. Л. 26-27. Подлинник. Машинопись. Опубликовано в изложении: Правда. 1989. 4 июля.
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/67903
==========================================================
В итоге 30 октября 1990 года на Лубянке был установлен памятник "Соловецкий камень".
«Соловецкий камень» - один из первых и, пожалуй, главный на сегодняшний день памятник жертвам тоталитарного коммунистического режима в Советском Союзе. Установленный 30 октября 1990 года в сквере у Политехнического музея на Лубянской площади в Москве, гранитный валун был привезен активистами общества «Мемориал» из поселка Соловецкий, с Тамариного причала.
Тут всё символично.
И место установки. Соловецкий камень тогда, в 1990-м, противостоял не только дому 2 по Лубянской площади, где с 1918 года находилось ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ, - сердце машины коммунистического террора в СССР, - но и стоявшему в центре площади памятнику Феликсу Дзержинскому, основателю и первому руководителю этой «машины смерти» («Железный Феликс» был снесен 22 августа 1991 года).
И место, откуда был привезен камень. На Соловецком архипелаге с 1919 года находился концлагерь, с 1923 года – Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), а в 1937—1939 годах — Соловецкая тюрьма особого назначения (СТОН). Камень для памятника с Большого Соловецкого острова в Архангельск привезли по морю, а затем по железной дороге его доставили в Москву.
У подножия постамента находится надпись «Этот камень доставлен обществом „Мемориал“ из Соловецкого лагеря особого назначения и установлен в память жертв тоталитарного режима». И это тоже символично: «Мемориал» в конце 1980-х был едва ли не самым массовым независимым общественным движением в СССР - возвращение исторической правды было осознано как необходимое условие возвращения ценностей права и морали в политику.
Памятник был открыт 30 октября 1990 года. С 1974 года 30 октября - День политзаключенного в СССР – был «профессиональным праздником», днем солидарности и сопротивления, который в политлагерях и тюрьмах отмечали забастовками и голодовками. На открытие памятника собрались тысячи людей, на митинге по случаю открытия памятника выступили бывшие политзаключенные: Олег Волков, Анатолий Жигулин, Сергей Ковалёв. В настоящее время 30 октября официально отмечается как День памяти жертв политических репрессий.
С 2007 года накануне 30 октября у Соловецкого камня проходит чтение имен расстрелянных в Москве в годы «Большого террора».
Соловецкий камень стал одним из традиционных мест выражения протеста в Москве.
В создании памятника принимали участие художник-архитектор С. И. Смирнов, конструктор В. Е. Корси, средства для его установки были выделены Правительством Москвы. В 2008 году памятник получил статус достопримечательного места.
http://um.mos.ru/houses/solovetskiy_kamen/
==========================================================
Неделя совести 1988 года
Дмитрий Борко
В 20-числах ноября 1988 года в Москве происходило невероятное. В те годы, впрочем, многое заставляло привыкшего к однообразию и постоянству советского человека изумленно таращить глаза. Но выставка, посвященная сталинским репрессиям, - это было нечто из ряда вон...
Происходило все в Доме культуры Электролампового завода. Том самом МЭЛЗ, где в то время гремел рок-парад презентации "Ассы", выставлялись художники-авангардисты и вообще пировал юный дух перемен. Но на эту выставку шло очень много стариков. Не просто шли - стояли в многочасовой очереди!
Выглядело все очень доморощенно и рукодельно. Оно, наверное, и было сделано руками организаторов - историков и энтузиастов, а не "ведущих дизайнеров", но не в оформлении было дело. По стенам висели бесчисленные документы из дел, фотографии и лагерные письма. Настоящие! Люди трогали их руками - не могли удержаться, хотя и так можно было прочитать. Еще помню большую карту ГУЛАГа и бюст Сталина. Что тоже было удивительно: это имя не то чтобы было под запретом. Портрет его иногда можно было увидеть на лобовом стекле какого-нибудь дальнобойщика или таксиста. Но публично имя не упоминалось вообще. Будто и не было его вообще в истории. КПСС была, Революция, Победа, а Сталина - нет.
Но я о посетителях. Я впервые увидел столько пожилых людей с похожим выражением лица. Это были сами репрессированные или их дети. Все не мог понять, что за ожидание написано было на лицах у многих. Что они ждут от обнародования своего прошлого: известности и почета, денежных компенсаций - чего? Понял гораздо позднее. Многие из них ведь совершенно искренне верили в великие задачи, провозглашенные СССР. И даже осознавая всю несправедливость, творящуюся с ними, другой стороной своего сознания не могли понять, почему же именно они оказались той неизбежной жертвой, которую непременно надо было заплатить в этой непримиримой борьбе за счастье человечества? Ведь, значит, они все же чем-то хуже, "неправильнее" других, чем-то заслужили эту роль балласта истории, мусора, выброшенного по дороге.
Они ждали не просто реабилитации - прощения и оправдания Историей. И "Мемориал" возвращал людям веру в себя, в правду и в здравый смысл.
http://graniru.org/blogs/free/entries/209082.html
=============================================================
И ещё один рассказ о процессе реабилитации журналиста Александра Борисовича Борина:
Весной 1988 года я работал в писательском доме творчества в Малеевке. Как-то меня позвали к телефону. Звонили из редакции. “Вас разыскивает председатель Верховного Суда СССР Теребилов. Он сейчас в санатории в Барвихе, вот его телефон”. Я позвонил, и Владимир Иванович сказал, что в Верховном суде находится одно реабилитационное дело, оно должно меня заинтересовать. Однако материалы эти секретные, открыто их дать мне он не может. “Приезжайте в Москву, что-нибудь придумаем”.
Оказалось, речь шла о первой жене Бухарина Надежде Михайловне Лукиной-Бухариной. Она была его двоюродной сестрой.
Знакомство с этим делом происходило так. Меня заперли в одной из комнат Верховного суда. Если мне что-нибудь понадобится, я могу позвонить по телефону помощнику Теребилова. Бутерброды и чай мне принесут. Два тома я должен успеть прочесть и наговорить на диктофон до шести часов вечера. Ровно в шесть дело у меня заберут.
Причину такой секретности во времена, когда страшный произвол тридцатых годов ни для кого уже не оставался тайной, объяснить можно было только одним: дела эти хранили имена палачей и их пособников, назвать которые многим работникам спецорганов все еще было не с руки.
Дело Лукиной-Бухариной очень страшное.
Когда началось наступление на Бухарина, Надежда Михайловна написала Сталину три письма: в то, что Бухарин принадлежит к террористической организации, она не верит, это ложь. Когда Бухарина арестовали, она пишет в партийную организацию Государственного издательства Советская Энциклопедия, где состояла на партийном учете: “Я не могу скрыть от партийной организации, что мне исключительно трудно убедить себя в том, что Николай Иванович Бухарин принадлежал к раскрытой преступной бандитской террористической организации правых или знал о ее существовании...”
В ночь на 1 мая 1938 года ее арестовали.
Во время допроса у больной, полупарализованной женщины разбили гипсовый медицинский корсет, без которого она не могла передвигаться. Двое конвоиров втащили ее в камеру и бросили на пол. Она объявила голодовку. Ее стали кормить насильно. Приходили два раза в день, скручивали руки, вставляли в ноздри шланги и кормили.
Написанное в письмах Сталину она продолжала утверждать на всех последующих допросах. Свою вину и вину своих близких она не признала до самого конца.
Расстреляли Надежду Михайловну 9 марта 1940 года. Я не знаю, как ее, тяжелобольную, выводили на расстрел. Волокли, выносили на руках? Молчала она или успела что-то сказать? Было это ранним утром или глубокой ночью? Где было? Кто распоряжался? В деле есть справка: “Приговор о расстреле Лукиной-Бухариной Н.М. приведен в исполнение в городе Москве 9 марта 1940 года. Акт о приведении приговора в исполнение хранится в архиве Первого спецотдела НКВД СССР, том 19, лист 315...”
Но в отличие от тысяч и тысяч сфальсифицированных в ту пору дел в этом имелась еще одна иезуитская, дьявольская деталь.
Когда следствие по делу Надежды Михайловны было закончено, и дело уже передали в Военную коллегию Верховного суда, произошла неожиданная осечка. Суд вдруг возвратил материалы в НКВД “для перепредъявления обвинения”.
Что же произошло?
Надежда Михайловна подлежала суду по закону от 1 декабря 1934 года “О расследовании и рассмотрении дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти”. Дела эти слушались без участия сторон, кассационное обжалование и ходатайство о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно. Навешанная на Н.М.Лукину-Бухарину статья 58-11 УК РСФСР (участие в контрреволюционной организации) формально позволяла расправиться с обвиняемой упрощенными методами. Однако существовало еще специальное разъяснение, по которому статья 58-11 УК применяться должна была не самостоятельно, “а только в связи с тем преступлением, осуществление которого входило в преступный замысел контрреволюционной организации”. Скажем, если замышлялся какой-нибудь террористический акт (ст. 58-8 УК).
Но не слишком поднаторевший следователь из виду это упустил, статью 58-8 УК в обвинении не указал. Вышла промашка. Следователь, разумеется, ее тут же исправил, статью 58-8, как положено, в обвинительное заключение послушно вписал.
Ничто не мешало тогда убить невиновного, убить миллионы невиновных. Но юридический ритуал при этом требовалось соблюсти. Абсурд состоял не только в том, что людям приписывались фантастические, немыслимые преступления, которых они не совершали, но и в том, что их, невиновных, мучили, убивали, уничтожали строго по закону. По тогдашнему закону.
Поэт Борис Слуцкий писал:
Удивительней всего законы были.
Уголовный кодекс
брали в руки осторожно,
потому что при нажиме
брызгал кровью.
…Как и было условленно, ровно в шесть вечера, наговорив на магнитофон все материалы, я сдал обе папки с документами помощнику Теребилова. Однако долго потом колебался прежде, чем сесть за статью.
Останавливало меня одно обстоятельство. Среди документов в деле были и протоколы допросов младшего брата Надежды Михайловны, любимого ее брата, Михаила Михайловича Лукина. Следователь выбил из него показания против сестры, заставив сказать, что о готовящемся Бухариным покушении на Ленина Лукин узнал от Надежды Михайловны. С ней он вел разговор об этом покушении, а впоследствии ей же сообщил, что, будучи военным врачом, он, М.М.Лукин, “ведет подрывную работу по санитарной службе РККА, направленную по срыву ее готовности на военное время”. Указания об этой “подрывной, изменнической работе” он якобы неоднократно получал от самого Бухарина.
В ночь с 14 на 15 сентября 1939 года следователь устроил им очную ставку. Наверное, это была одна из самых страшных ночей в жизни Надежды Михайловны.
Привели М.М.Лукина. Его спросили: “Вы подтверждаете свои показания?”
Он ответил: “Да, подтверждаю”.
Следователь: “Изложите, что вам рассказывала сестра Надежда?”
М.М.Лукин: “Мне сестра Надежда сообщила, что Бухарин заявил ей: “Лучше 10 раз Зиновьев, чем 1 раз Сталин”. Эту фразу, которую ей сказал Бухарин, моя сестра Надежда, опасалась высказать вслух, боясь, что нас могут подслушать, и написала мне на клочке бумаги... В семейном кругу моя сестра Надежда непозволительно высказывалась в отношении Молотова, называя его прозвищем, которое выдумал Бухарин”.
Следователь обратился к Лукиной: “Вы подтверждаете показания своего брата Лукина Михаила Михайловича?”
“Нет, не подтверждаю”, - ответила она.
“Какие вопросы вы имеете к своему брату Михаилу?” - спросил он.
“У меня к Лукину Михаилу вопросов нет”, - ответила она.
Очная ставка закончилась в 3 часа 30 минут. Больше они никогда уже не виделись.
В.Г.Славутская, сидевшая в одной камере с Н.М.Лукиной, впоследствии мне рассказывала: “Как брат мог давать показания на сестру? Я вам скажу. В камере со мной сидела немка, раньше я работала с ней в Коминтерне. Почти каждую ночь ее вызывали на допрос. Как-то утром возвратилась она в камеру, подсела ко мне, назвала фамилию одного нашего коминтерновского работника и говорит: “Знаешь, я бы задушила его собственными руками. Мне прочли его показания, ты не представляешь, что он наговорил!” Но проходит еще некоторое время, приводят ее снова после ночного допроса, и я вижу, на ней лица нет. “Как я могла! - говорит она. - Как я могла! Сегодня у меня была с ним очная ставка, и я увидела не человека, а живое сырое мясо...” Я вам скажу, - сказала В.Г.Славутская, - тогда любой брат мог дать на свою любимую сестру самые чудовищные показания...”
И все-таки о деле Н.М.Лукиной-Бухариной я решил написать.
Начиналась статья так: “Приступая к рассказу о Надежде Михайловне Лукиной-Бухариной, я должен был, прежде всего, решить очень трудный, самый мучительный для меня вопрос: могу ли я сегодня, через полвека, обнародовать показания людей, которые давали они на следствии против Надежды Михайловны? Зная, через какие неимоверные страдания проходили эти люди, прежде чем следователь НКВД добивался нужных ему показаний, вправе ли я сегодня повторять их вслух, называя имена тех людей, рискуя причинить боль их родным и близким, дожившим до наших дней? Или пусть уж вынужденные те признания останутся навсегда похороненными в аккуратных желтого картона папках с грифом “совершенно секретно” и “хранить вечно”? Мы, не прошедшие через тот ад, не испытавшие того, что испытали они, им не судьи. Не можем быть им судьями. Но если мы не раскроем и не прочтем те жуткие секретные папки, если не услышим те фантасмагорические признания, от которых и сегодня бросает в дрожь, то разве поймем мы до конца, как работала тогда та машина, называвшаяся нашей юстицией, целью которой было уничтожить человека в человеке и уничтожить самого человека?
Долгие годы, целые десятилетия нас принуждали к неведению. Так вправе ли мы сегодня обрекать на него себя сами, боясь, что узнанное отзовется в наших сердцах слишком острой, непосильной для нас болью? Средств обезболивания, облегчающих изучение нашей отечественной истории, не существует и существовать не может.
Я спрашивал себя: остановиться? отложить перо? закрыть папку с делом? Принести цветы к подножию мемориала жертвам сталинских репрессий, знать, что они жертвы и ничего больше о них не знать? Мертвые сраму не имут. Замученные - не имут тем паче. Вечная им память!
Нет, знать надо все. Всю степень их унижения. Все попытки их сохранить свое человеческое лицо. И все крушения этих попыток. Вечная им память - это вечный наш ужас перед тем, что с ними, живыми, сделали, и вечная наша тревога, чтобы такое никогда не повторилось”.
Статья о Н.М.Лукиной-Бухариной была напечатана в “Литературной газете”, а через месяц Натан Эйдельман привез мне из Германии письмо от жены правозащитника Льва Копелева Раи Орловой. Отвечая на мои мучительные сомнения, она писала, что рассказывать надо все, все без утайки, без ретуши, без купюр, что молчание слишком дорого нам стоило в прошлые времена и, не дай Бог, еще дорого может стоить.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1742276892686107&id=100007114386459
=========================================================================
Другие документы о реабилитации тут: http://www.alexanderyakovlev.org/db-docs/pages/1/searchstr=Репрессии
РЕАБИЛИТАЦИЯ: КАК ЭТО БЫЛО. СЕРЕДИНА 80-Х - 1991
Содержание:
Раздел I. Реабилитация и перестройка: правда истории меняет общественное сознание. Октябрь 1986 – июнь 1988
Раздел II. Комиссия М.С. Соломенцева – А.Н. Яковлева: новый этап реабилитации. Июль 1988 – январь 1989
Раздел III. Комиссия А.Н. Яковлева: реабилитацию довести до конца. Январь – ноябрь 1989
Раздел IV. Реабилитация перестает быть партийным делом. Ноябрь 1989 – июль 1990
Раздел V. Реабилитация в политике государственных органов СССР и РСФСР. Июль 1990 – декабрь 1991
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues/62100
Кто не забыт? Что не забыто?
Леонид Максименков проследил, как трансформировалась за полвека идея мемориала жертвам репрессий
http://www.kommersant.ru/doc/2835609
Как ровно 25 лет назад Михаил Горбачев продолжил дело Никиты Хрущева, занявшись реабилитацией жертв политических репрессий и политзаключенных, рассказывает отдел науки «Газеты.Ru».
https://www.gazeta.ru/science/2015/08/13_a_7683829.shtml
Это было своеобразным покаянием компартии перед своим народом. То самое покаяние о котором говорил Тенгиз Абуладзе в своем киношедевре, ставшим одним из символов освободительной Перестройки.
В итоге 30 октября 1990 года на Лубянке был установлен памятник "Соловецкий камень".
Постановление Политбюро ЦК КПСС о сооружении памятника жертвам репрессий
04.07.1988
О сооружении памятника жертвам беззаконий и репрессий.
1. Воздвигнуть в Москве памятник жертвам беззаконий и репрессий, имевших место в годы культа личности.
2. Поручить тт. Захарову В.Г. (Минкультуры СССР) и Сайкину В.Т. (Мосгорисполком) внести предложения по этому вопросу с учетом обсуждения, состоявшегося на заседании Политбюро ЦК.
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/66140
Постановление Политбюро ЦК КПСС «Об увековечении памяти жертв репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов»
28.06.1989
№ 161, п. 47. Об увековечении памяти жертв репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов.
В стране в целях восстановления исторической и социальной справедливости проводится большая работа по полной реабилитации всех граждан, ставших невинными жертвами массовых репрессий периода 30-40-х и начала 50-х годов. Принимаются меры по неукоснительному обеспечению прав реабилитированных и их родственников, возмещению причиненного им материального ущерба, создаются памятники жертвам репрессий, открываются кладбища.
Вместе с тем, как свидетельствуют поступающие в ЦК КПСС обращения, письма и заявления, работа по увековечению памяти жертв репрессий в ряде республик, краев и областей ведется еще недостаточно организованно и последовательно. Некоторые партийные и советские органы не проявляют должной активности, слабо используют возможности общественности, специально созданных комиссий в соответствии с постановлением ЦК КПСС от 6 января 1989 г.* и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. и таким образом упускают инициативу из своих рук.
ЦК КПСС постановляет:
1. Предложить ЦК компартий союзных республик, крайкомам и обкомам партии, местным Советам народных депутатов активизировать работу по увековечению памяти жертв репрессий, в том числе умерших в местах ссылки.
Принять необходимые меры по признанию мест захоронений официальными кладбищами, сооружению памятников и мемориалов. Средствам массовой информации освещать проводимые мероприятия.
2. Рекомендовать Советам народных депутатов разработать и осуществить мероприятия по приведению в надлежащий порядок и охране мест захоронений жертв репрессий, в том числе умерших в ссылке. Шире привлекать к этой работе органы внутренних дел и государственной безопасности. Проводить необходимую разъяснительную работу, с тем чтобы исключать случаи самовольных раскопок и перезахоронений.
3. Расходы, связанные с увековечением памяти жертв репрессий, осуществлять за счет государства, в связи с чем предложить Совету Министров СССР изыскать необходимые средства.
Поддержать предложение общественности о привлечении для этого добровольных средств, собранных гражданами.
4. Опубликовать в печати данное постановление в изложении.
РГАНИ. Ф. 3. Оп. 103. Д. 177. Л. 26-27. Подлинник. Машинопись. Опубликовано в изложении: Правда. 1989. 4 июля.
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/67903
==========================================================
В итоге 30 октября 1990 года на Лубянке был установлен памятник "Соловецкий камень".
«Соловецкий камень» - один из первых и, пожалуй, главный на сегодняшний день памятник жертвам тоталитарного коммунистического режима в Советском Союзе. Установленный 30 октября 1990 года в сквере у Политехнического музея на Лубянской площади в Москве, гранитный валун был привезен активистами общества «Мемориал» из поселка Соловецкий, с Тамариного причала.
Тут всё символично.
И место установки. Соловецкий камень тогда, в 1990-м, противостоял не только дому 2 по Лубянской площади, где с 1918 года находилось ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ, - сердце машины коммунистического террора в СССР, - но и стоявшему в центре площади памятнику Феликсу Дзержинскому, основателю и первому руководителю этой «машины смерти» («Железный Феликс» был снесен 22 августа 1991 года).
И место, откуда был привезен камень. На Соловецком архипелаге с 1919 года находился концлагерь, с 1923 года – Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), а в 1937—1939 годах — Соловецкая тюрьма особого назначения (СТОН). Камень для памятника с Большого Соловецкого острова в Архангельск привезли по морю, а затем по железной дороге его доставили в Москву.
У подножия постамента находится надпись «Этот камень доставлен обществом „Мемориал“ из Соловецкого лагеря особого назначения и установлен в память жертв тоталитарного режима». И это тоже символично: «Мемориал» в конце 1980-х был едва ли не самым массовым независимым общественным движением в СССР - возвращение исторической правды было осознано как необходимое условие возвращения ценностей права и морали в политику.
Памятник был открыт 30 октября 1990 года. С 1974 года 30 октября - День политзаключенного в СССР – был «профессиональным праздником», днем солидарности и сопротивления, который в политлагерях и тюрьмах отмечали забастовками и голодовками. На открытие памятника собрались тысячи людей, на митинге по случаю открытия памятника выступили бывшие политзаключенные: Олег Волков, Анатолий Жигулин, Сергей Ковалёв. В настоящее время 30 октября официально отмечается как День памяти жертв политических репрессий.
С 2007 года накануне 30 октября у Соловецкого камня проходит чтение имен расстрелянных в Москве в годы «Большого террора».
Соловецкий камень стал одним из традиционных мест выражения протеста в Москве.
В создании памятника принимали участие художник-архитектор С. И. Смирнов, конструктор В. Е. Корси, средства для его установки были выделены Правительством Москвы. В 2008 году памятник получил статус достопримечательного места.
http://um.mos.ru/houses/solovetskiy_kamen/
==========================================================
Неделя совести 1988 года
Дмитрий Борко
В 20-числах ноября 1988 года в Москве происходило невероятное. В те годы, впрочем, многое заставляло привыкшего к однообразию и постоянству советского человека изумленно таращить глаза. Но выставка, посвященная сталинским репрессиям, - это было нечто из ряда вон...
Происходило все в Доме культуры Электролампового завода. Том самом МЭЛЗ, где в то время гремел рок-парад презентации "Ассы", выставлялись художники-авангардисты и вообще пировал юный дух перемен. Но на эту выставку шло очень много стариков. Не просто шли - стояли в многочасовой очереди!
Выглядело все очень доморощенно и рукодельно. Оно, наверное, и было сделано руками организаторов - историков и энтузиастов, а не "ведущих дизайнеров", но не в оформлении было дело. По стенам висели бесчисленные документы из дел, фотографии и лагерные письма. Настоящие! Люди трогали их руками - не могли удержаться, хотя и так можно было прочитать. Еще помню большую карту ГУЛАГа и бюст Сталина. Что тоже было удивительно: это имя не то чтобы было под запретом. Портрет его иногда можно было увидеть на лобовом стекле какого-нибудь дальнобойщика или таксиста. Но публично имя не упоминалось вообще. Будто и не было его вообще в истории. КПСС была, Революция, Победа, а Сталина - нет.
Но я о посетителях. Я впервые увидел столько пожилых людей с похожим выражением лица. Это были сами репрессированные или их дети. Все не мог понять, что за ожидание написано было на лицах у многих. Что они ждут от обнародования своего прошлого: известности и почета, денежных компенсаций - чего? Понял гораздо позднее. Многие из них ведь совершенно искренне верили в великие задачи, провозглашенные СССР. И даже осознавая всю несправедливость, творящуюся с ними, другой стороной своего сознания не могли понять, почему же именно они оказались той неизбежной жертвой, которую непременно надо было заплатить в этой непримиримой борьбе за счастье человечества? Ведь, значит, они все же чем-то хуже, "неправильнее" других, чем-то заслужили эту роль балласта истории, мусора, выброшенного по дороге.
Они ждали не просто реабилитации - прощения и оправдания Историей. И "Мемориал" возвращал людям веру в себя, в правду и в здравый смысл.
http://graniru.org/blogs/free/entries/209082.html
=============================================================
И ещё один рассказ о процессе реабилитации журналиста Александра Борисовича Борина:
Весной 1988 года я работал в писательском доме творчества в Малеевке. Как-то меня позвали к телефону. Звонили из редакции. “Вас разыскивает председатель Верховного Суда СССР Теребилов. Он сейчас в санатории в Барвихе, вот его телефон”. Я позвонил, и Владимир Иванович сказал, что в Верховном суде находится одно реабилитационное дело, оно должно меня заинтересовать. Однако материалы эти секретные, открыто их дать мне он не может. “Приезжайте в Москву, что-нибудь придумаем”.
Оказалось, речь шла о первой жене Бухарина Надежде Михайловне Лукиной-Бухариной. Она была его двоюродной сестрой.
Знакомство с этим делом происходило так. Меня заперли в одной из комнат Верховного суда. Если мне что-нибудь понадобится, я могу позвонить по телефону помощнику Теребилова. Бутерброды и чай мне принесут. Два тома я должен успеть прочесть и наговорить на диктофон до шести часов вечера. Ровно в шесть дело у меня заберут.
Причину такой секретности во времена, когда страшный произвол тридцатых годов ни для кого уже не оставался тайной, объяснить можно было только одним: дела эти хранили имена палачей и их пособников, назвать которые многим работникам спецорганов все еще было не с руки.
Дело Лукиной-Бухариной очень страшное.
Когда началось наступление на Бухарина, Надежда Михайловна написала Сталину три письма: в то, что Бухарин принадлежит к террористической организации, она не верит, это ложь. Когда Бухарина арестовали, она пишет в партийную организацию Государственного издательства Советская Энциклопедия, где состояла на партийном учете: “Я не могу скрыть от партийной организации, что мне исключительно трудно убедить себя в том, что Николай Иванович Бухарин принадлежал к раскрытой преступной бандитской террористической организации правых или знал о ее существовании...”
В ночь на 1 мая 1938 года ее арестовали.
Во время допроса у больной, полупарализованной женщины разбили гипсовый медицинский корсет, без которого она не могла передвигаться. Двое конвоиров втащили ее в камеру и бросили на пол. Она объявила голодовку. Ее стали кормить насильно. Приходили два раза в день, скручивали руки, вставляли в ноздри шланги и кормили.
Написанное в письмах Сталину она продолжала утверждать на всех последующих допросах. Свою вину и вину своих близких она не признала до самого конца.
Расстреляли Надежду Михайловну 9 марта 1940 года. Я не знаю, как ее, тяжелобольную, выводили на расстрел. Волокли, выносили на руках? Молчала она или успела что-то сказать? Было это ранним утром или глубокой ночью? Где было? Кто распоряжался? В деле есть справка: “Приговор о расстреле Лукиной-Бухариной Н.М. приведен в исполнение в городе Москве 9 марта 1940 года. Акт о приведении приговора в исполнение хранится в архиве Первого спецотдела НКВД СССР, том 19, лист 315...”
Но в отличие от тысяч и тысяч сфальсифицированных в ту пору дел в этом имелась еще одна иезуитская, дьявольская деталь.
Когда следствие по делу Надежды Михайловны было закончено, и дело уже передали в Военную коллегию Верховного суда, произошла неожиданная осечка. Суд вдруг возвратил материалы в НКВД “для перепредъявления обвинения”.
Что же произошло?
Надежда Михайловна подлежала суду по закону от 1 декабря 1934 года “О расследовании и рассмотрении дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти”. Дела эти слушались без участия сторон, кассационное обжалование и ходатайство о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно. Навешанная на Н.М.Лукину-Бухарину статья 58-11 УК РСФСР (участие в контрреволюционной организации) формально позволяла расправиться с обвиняемой упрощенными методами. Однако существовало еще специальное разъяснение, по которому статья 58-11 УК применяться должна была не самостоятельно, “а только в связи с тем преступлением, осуществление которого входило в преступный замысел контрреволюционной организации”. Скажем, если замышлялся какой-нибудь террористический акт (ст. 58-8 УК).
Но не слишком поднаторевший следователь из виду это упустил, статью 58-8 УК в обвинении не указал. Вышла промашка. Следователь, разумеется, ее тут же исправил, статью 58-8, как положено, в обвинительное заключение послушно вписал.
Ничто не мешало тогда убить невиновного, убить миллионы невиновных. Но юридический ритуал при этом требовалось соблюсти. Абсурд состоял не только в том, что людям приписывались фантастические, немыслимые преступления, которых они не совершали, но и в том, что их, невиновных, мучили, убивали, уничтожали строго по закону. По тогдашнему закону.
Поэт Борис Слуцкий писал:
Удивительней всего законы были.
Уголовный кодекс
брали в руки осторожно,
потому что при нажиме
брызгал кровью.
…Как и было условленно, ровно в шесть вечера, наговорив на магнитофон все материалы, я сдал обе папки с документами помощнику Теребилова. Однако долго потом колебался прежде, чем сесть за статью.
Останавливало меня одно обстоятельство. Среди документов в деле были и протоколы допросов младшего брата Надежды Михайловны, любимого ее брата, Михаила Михайловича Лукина. Следователь выбил из него показания против сестры, заставив сказать, что о готовящемся Бухариным покушении на Ленина Лукин узнал от Надежды Михайловны. С ней он вел разговор об этом покушении, а впоследствии ей же сообщил, что, будучи военным врачом, он, М.М.Лукин, “ведет подрывную работу по санитарной службе РККА, направленную по срыву ее готовности на военное время”. Указания об этой “подрывной, изменнической работе” он якобы неоднократно получал от самого Бухарина.
В ночь с 14 на 15 сентября 1939 года следователь устроил им очную ставку. Наверное, это была одна из самых страшных ночей в жизни Надежды Михайловны.
Привели М.М.Лукина. Его спросили: “Вы подтверждаете свои показания?”
Он ответил: “Да, подтверждаю”.
Следователь: “Изложите, что вам рассказывала сестра Надежда?”
М.М.Лукин: “Мне сестра Надежда сообщила, что Бухарин заявил ей: “Лучше 10 раз Зиновьев, чем 1 раз Сталин”. Эту фразу, которую ей сказал Бухарин, моя сестра Надежда, опасалась высказать вслух, боясь, что нас могут подслушать, и написала мне на клочке бумаги... В семейном кругу моя сестра Надежда непозволительно высказывалась в отношении Молотова, называя его прозвищем, которое выдумал Бухарин”.
Следователь обратился к Лукиной: “Вы подтверждаете показания своего брата Лукина Михаила Михайловича?”
“Нет, не подтверждаю”, - ответила она.
“Какие вопросы вы имеете к своему брату Михаилу?” - спросил он.
“У меня к Лукину Михаилу вопросов нет”, - ответила она.
Очная ставка закончилась в 3 часа 30 минут. Больше они никогда уже не виделись.
В.Г.Славутская, сидевшая в одной камере с Н.М.Лукиной, впоследствии мне рассказывала: “Как брат мог давать показания на сестру? Я вам скажу. В камере со мной сидела немка, раньше я работала с ней в Коминтерне. Почти каждую ночь ее вызывали на допрос. Как-то утром возвратилась она в камеру, подсела ко мне, назвала фамилию одного нашего коминтерновского работника и говорит: “Знаешь, я бы задушила его собственными руками. Мне прочли его показания, ты не представляешь, что он наговорил!” Но проходит еще некоторое время, приводят ее снова после ночного допроса, и я вижу, на ней лица нет. “Как я могла! - говорит она. - Как я могла! Сегодня у меня была с ним очная ставка, и я увидела не человека, а живое сырое мясо...” Я вам скажу, - сказала В.Г.Славутская, - тогда любой брат мог дать на свою любимую сестру самые чудовищные показания...”
И все-таки о деле Н.М.Лукиной-Бухариной я решил написать.
Начиналась статья так: “Приступая к рассказу о Надежде Михайловне Лукиной-Бухариной, я должен был, прежде всего, решить очень трудный, самый мучительный для меня вопрос: могу ли я сегодня, через полвека, обнародовать показания людей, которые давали они на следствии против Надежды Михайловны? Зная, через какие неимоверные страдания проходили эти люди, прежде чем следователь НКВД добивался нужных ему показаний, вправе ли я сегодня повторять их вслух, называя имена тех людей, рискуя причинить боль их родным и близким, дожившим до наших дней? Или пусть уж вынужденные те признания останутся навсегда похороненными в аккуратных желтого картона папках с грифом “совершенно секретно” и “хранить вечно”? Мы, не прошедшие через тот ад, не испытавшие того, что испытали они, им не судьи. Не можем быть им судьями. Но если мы не раскроем и не прочтем те жуткие секретные папки, если не услышим те фантасмагорические признания, от которых и сегодня бросает в дрожь, то разве поймем мы до конца, как работала тогда та машина, называвшаяся нашей юстицией, целью которой было уничтожить человека в человеке и уничтожить самого человека?
Долгие годы, целые десятилетия нас принуждали к неведению. Так вправе ли мы сегодня обрекать на него себя сами, боясь, что узнанное отзовется в наших сердцах слишком острой, непосильной для нас болью? Средств обезболивания, облегчающих изучение нашей отечественной истории, не существует и существовать не может.
Я спрашивал себя: остановиться? отложить перо? закрыть папку с делом? Принести цветы к подножию мемориала жертвам сталинских репрессий, знать, что они жертвы и ничего больше о них не знать? Мертвые сраму не имут. Замученные - не имут тем паче. Вечная им память!
Нет, знать надо все. Всю степень их унижения. Все попытки их сохранить свое человеческое лицо. И все крушения этих попыток. Вечная им память - это вечный наш ужас перед тем, что с ними, живыми, сделали, и вечная наша тревога, чтобы такое никогда не повторилось”.
Статья о Н.М.Лукиной-Бухариной была напечатана в “Литературной газете”, а через месяц Натан Эйдельман привез мне из Германии письмо от жены правозащитника Льва Копелева Раи Орловой. Отвечая на мои мучительные сомнения, она писала, что рассказывать надо все, все без утайки, без ретуши, без купюр, что молчание слишком дорого нам стоило в прошлые времена и, не дай Бог, еще дорого может стоить.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1742276892686107&id=100007114386459
=========================================================================
Другие документы о реабилитации тут: http://www.alexanderyakovlev.org/db-docs/pages/1/searchstr=Репрессии
РЕАБИЛИТАЦИЯ: КАК ЭТО БЫЛО. СЕРЕДИНА 80-Х - 1991
Содержание:
Раздел I. Реабилитация и перестройка: правда истории меняет общественное сознание. Октябрь 1986 – июнь 1988
Раздел II. Комиссия М.С. Соломенцева – А.Н. Яковлева: новый этап реабилитации. Июль 1988 – январь 1989
Раздел III. Комиссия А.Н. Яковлева: реабилитацию довести до конца. Январь – ноябрь 1989
Раздел IV. Реабилитация перестает быть партийным делом. Ноябрь 1989 – июль 1990
Раздел V. Реабилитация в политике государственных органов СССР и РСФСР. Июль 1990 – декабрь 1991
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues/62100
Кто не забыт? Что не забыто?
Леонид Максименков проследил, как трансформировалась за полвека идея мемориала жертвам репрессий
http://www.kommersant.ru/doc/2835609
Как ровно 25 лет назад Михаил Горбачев продолжил дело Никиты Хрущева, занявшись реабилитацией жертв политических репрессий и политзаключенных, рассказывает отдел науки «Газеты.Ru».
https://www.gazeta.ru/science/2015/08/13_a_7683829.shtml